Шедшие в атаку

      С тех трагических событий апреля – мая 1986 года прошло 20 лет, но до сих пор матери на берегах Днепра, Волги и Енисея оплакивают своих сыновей, которые ценою собственных жизней спасли всех нас, всю планету от ядерной катастрофы...
      Владимир Правик и Виктор Кибенок со своими бойцами полтора часа вели мужественную борьбу с пожарами, которые возникли после взрыва, вокруг них ходила невидимая смерть – радиация.
      ... И начали падать от предательской слабости и нестерпимой боли шедшие в атаку на огонь. Схватился за живот, согнулся и осел наземь Владимир Тишура, потом упал, продолжая держать в руках брандспойт, Николай Ващук. На исходе были силы у Василия Игнатенко, человека неукротимой воли и железного здоровья.
      В эти трагические часы, которые наступили для нашей страны ночью 26 апреля 1986 года, когда караул Владимира Правика вел смертельную борьбу на крыше 4-го блока Чернобыльской АЭС, в Москву, в ГУПО МВД СССР, поступило секретное сообщение о пожаре в Чернобыле. Дежурный по Главку сообщил об этом на квартиру Максимчуку, тогда уже начальнику оперативно-тактического отдела ГУПО. То есть Максимчук стал первым из руководителей МВД СССР, кто узнал об этой трагедии. Владимир Михайлович срочно вызвал машину и помчался в Главк, по телефону ему передали: 1,2,3,4 – «Секретно». Владимиру Михайловичу все стало ясно, это были коды: 1 – загорание на станции, 2 – крупный пожар, 3 – выход радиации, 4 – есть пострадавшие и погибшие.
      Эту информацию Максимчук немедленно передал руководству Главка. Сам он сразу не вылетел в Чернобыль. Владимир Михайлович и его отдел владели информацией по атомной энергетике и обстановке на станции. Под его руководством отдел собирал необходимые данные, готовил программу помощи.
      22 мая 1986 года стал днем испытания на прочность и выдержку. В эту ночь родились и теперь уже навсегда войдут в историю пожарной охраны знаменитые максимчуковские пятерки. Это созданные волей и умом Владимира Михайловича в те критические минуты маленькие боевые группы пожарных во главе с офицерами, которые на БТРах ныряли каждые 10–20 минут в кромешную тьму транспортного коридора 4-го блока, чтобы затушить зловещее пламя горящих кабелей. 5 человек и 10 минут работы в зоне, где 200–250 рентген/час, – вот выход из создавшегося положения: это значило и пожар потушить, и людей спасти.
      22 мая 1986 года – теплый, 25 градусов, прекрасный день. Цветут яблони, воздух благоухает весенними ароматами... И страшно от того, что понимаешь: здесь, в этом раю, рядом витает смерть. Об этом напоминают птицы, которые, ничего не подозревая, пролетают над развороченным реактором и затем, пролетев несколько десятков метров, мертвыми падают на землю. Страшно, когда видишь, как маленький котенок моет лапкой мордочку, а спустя некоторое время находишь его уже мертвым.
      В этот день Владимир Михайлович Максимчук, как всегда, в 23 часа провел совещание оперативного штаба сводного отряда. Все внимательно слушали его тихую, но внушительную речь, делали пометки в служебных блокнотах. Рядом, как всегда, сидели его ближайшие помощники Александр Гудков и Владимир Чухарев. Предстояла тяжелая и опасная работа.
      А накануне в ночь на 23 мая, когда прозвучал сигнал о загорании кабелей на 3-м и 4-м блоках, дежурный капитан Матросов В.Е. сообщил об этом Максимчуку. Владимир Михайлович распорядился выслать на пожар караул Чухарева, поднять по тревоге весь сводный отряд в Чернобыле и Иванково, готовить всю боевую резервную технику. А сам – на станцию.
      До места пожара пролетели за считанные минуты. Максимчук направил свой БТР к административному корпусу АЭС и к 3-му блоку. Максимчук попросил Гудкова связаться по рации с администрацией, но связь не прошла – очевидно, частоты не совпадали или тому были какие-то другие причины. Решение Максимчуку пришлось принимать самому.
      Взглянув на карту и план ЧАЭС, Максимчук сам принимает решение: разведку пожара производить в двух направлениях. Первое возглавит сам Владимир Михайлович – со стороны машинного зала 3-го энергоблока по деаэраторной этажерке, оснащенной большим количеством оборудования, которое к тому же могло быть под высоким напряжением. К некоторому оборудованию тянулись различного калибра трубопроводы с газом и водородом, что тоже представляло серьезную опасность при тушении. По деаэраторной этажерке можно было попасть в 4-й блок АЭС, а Максимчук четко знал, что машинное отделение 4-го блока заполнено сотнями тонн масла, разлившегося после первого взрыва. А сами реакторы стояли «под водородом».
      Конечно, вести разведку в адской среде, изобилующей сплошными опасностями, мог только профессионально грамотный специалист. Дозиметрист постоянно кричал: «Товарищ подполковник, зашкаливает!»
      Второе направление разведки, которое возглавил капитан Гудков, было со стороны реакторного отделения 3-го блока, задача – обогнув его, проверив по пути все помещения, выйти на стык 3-го блока с транспортным коридором блока №4.
      Таким образом, замысел Максимчука был таков: с обеих сторон обогнуть 3-й блок, узнать точно, есть ли там очаги пожара, и выйти на стык 3-го и 4-го блоков, к транспортному коридору, куда ушел в разведку Чухарев, и затем подниматься на каждую отметку, выше по маршевой лестнице, отыскивая очаги пожара.
      
      Максимчук с трудом продвигался по деаэраторной этажерке, прислушиваясь к каждому звуку и анализируя ситуацию.
      А Гудков поднимался все выше. И только дозиметрист, лейтенант Володя Романюк из Киева настойчиво и нервно повторял: «Товарищ капитан, прибор зашкаливает, надо бежать!» Уходить – это было не в характере Гудкова.
      Преодолев еще три отметки, оказались на 12-й. Это уровень 5-го этажа. Гудков вошел в помещение, на двери которого был номер 402. Там... уже были бойцы Чухарева.
      Максимчук принимает решение: людей Чухарева срочно выводить, они уже свою дозу набрали. Дальше продолжат другие.
      А короба и кабели в этом помещении горели, что называется, полным ходом. От температуры металл стал зеленым. Но бойцы Чухарева не подвели. Струи воды ударили по языкам пламени, загремели ломы и багры, разбивая короба. Надо было спешить. Куда идут кабели – никто не знал. Что с ними случилось? То ли короткое замыкание, то ли поджог, или же загорание произошло из-за падавших с верхних отметок раскаленных обломков – строители оставили незакрытыми технологические проемы. В темноте ничего этого нельзя было понять. Бойцы Чухарева работали самоотверженно, уже прошел панический страх. Все рвались к пожару, видимо, каждый хотел излить на огонь всю злость от пережитого в первые минуты. Время летело молниеносно. Появилась команда по громкоговорителю из БТР, что в зоне пожара большая радиация – более 200 рентген/час. «Всем покинуть место пожара!» – Чухарев услышал вторую команду из БТР, приказ Максимчука покинуть зону пожара и вывести людей, но он в порыве страсти шептал про себя: «Вывожу, вывожу», – заливая пламя кабелей. Обследовав помещение №402, в котором горели кабели в коробах, Максимчук и Гудков в целом поняли картину пожара. Кабели переходили из помещения в помещение, опускались вниз и подымались вверх, но еще существовала реальная возможность перехватить пламя и не дать дойти огню по кабелям до агрегатов и ГСМ. Надо было быстрее налаживать бесперебойное тушение кабелей, демонтаж коробов и, следуя за пламенем, остановить его, не дав ускользнуть в труднодоступные места.
      По результатам разведки пожара Максимчук определил следующий план действий:
      - уточнить наличие напряжения в кабелях, подлежащих тушению;
      - развернуть дополнительно пожарную насосную станцию и организовать подачу воды к месту пожара (была проложена вторая рукавная длиною в 1,5 км и диаметром 89 мм);
      - продолжать тушить пожар малыми, не более 5 человек группами. Во главе должен быть офицер;
      - установить время работы каждой группы – не более 10 минут;
      - перевозить личный состав от административного корпуса до места пожара на бронетранспортерах, т.к. возле 4-го блока была большая радиация, поэтому нельзя было сосредотачивать там личный состав;
      - создать дополнительные расчеты из сводного отряда в Иванково и направить их на АЭС.
      А в это время уже была сформирована первая пятерка, и возглавить ее Максимчук доверил Александру Гудкову. В 2 часа 45 минут приступили к тушению пожара. БТР нырнул в кромешную тьму транспортного коридора. После Чухарева это была первая дорога, и уже было немного легче, потому что к пожару поднимались через транспортный коридор 4-го блока, там уже лежали магистральные и рабочие линии со стволами, надо было только не терять ни одной секунды, быстро подниматься на отметку 12, брать рабочие (под давлением) стволы и тушить пожар.
      Но силы на самом деле покидали Максимчука. Колоссальная физическая и моральная нагрузка, высокая доза радиации делали свое страшное дело... У него очень болела нога, абсолютно сел голос. Надо отметить, что у Максимчука еще до Чернобыля было больное сердце.
      К 9 часам утра силы многих покинули. Максимчук уже дал команду всем, кто отработал в зоне, проходить помывку, дезактивацию, менять одежду и направляться к врачам. В 9 часов упал и потерял сознание даже трехжильный Чухарев Владимир Васильевич, который за время тушения находился в зоне с высоким излучением около 2 часов.
      Проведя колоссальную работу в течение ночи и утра и дождавшись помощи из Киева, Максимчук дал команду готовиться к пенной атаке. Эта команда была выполнена свежими силами, прибывшими из Киева. И начался последний этап тушения. Все тоннели и помещения, где происходило горение, стали заполняться пожарной пеной. Таким образом, к половине одиннадцатого 23 мая после 8 часов напряженной и трудной борьбы с огнем загорание кабелей на 3-м и 4-м блоках Чернобыльской АЭС было ликвидировано.
      На тушение пожара было привлечено 18 пожарных отделений общей численностью 268 человек и 60 единиц пожарной техники. Сразу после ликвидации пожара 42 работника пожарной охраны, в том числе и В.М. Максимчук, получившие высокую дозу облучения, были отправлены в различные лечебные учреждения.
      Владимир Михайлович руководил до последней минуты, пока не свалился. Ему совсем стало плохо. Временами он терял сознание, тошнило – признак сильнейшего облучения. Его положили на носилки, чтобы отнести в санитарный автомобиль.
      Его, совсем больного, отправляли в Киев, в госпитапь. Сознание в тот момент покинуло его.

      Деаэраторная этажерка – это своего рода площадка с переходами, на которой размещается множество различного оборудования. Она представляет собой как бы балкон, с которого можно попасть в различные помещения к различной аппаратуре. С деаэраторной этажерки можно подняться на верхние отметки станции и попасть внутрь станции.